Трэк, под который это безарбузие писалось))
читать дальше Жак де Моле со всей силы гнал коня, стремясь как можно скорее очутиться дома. Домой-домой! Подковы коня глухо стучали по тропинке, а само животное хрипело и периодически жалобно ржало. Рыжие бока скакуна тяжело вздымались, но младший сын барона де Моле не обращал на это никакого внимания. Домой. Ведь там его ждет его Мария, его солнце…
Жак был молод, влюблен. И горяч, как и пристало юноше, в чьей груди днем и ночью неугасимым пламенем горит любовь, освещая жизнь. Высокий, статный, темноволосый, с темными, почти черными глазами, юноша мог легко завоевать сердце любой красавицы. По нему тайком вздыхали почти все девушки, которые его видели. Но сердце Жака было отдано лишь троюродной сестре. Сердце, но не тело
И вот теперь он возвращался домой после долгого трехнедельного отсутствия. Юноша изнывал от нетерпения, а его душа, казалось, готова была оставить тело и помчаться вперед, не дожидаясь хозяина.
Начало уже смеркаться, но Жак не обращал на это внимания. Наконец, он доехал до развилки. Одна дорога вела через поля и села, другая же – сквозь лес, ходить по которому немногие отваживались и в светлое время суток. Дурная слава ходила за этим лесом; порой там пропадали люди. Молва связывала это с замком, стоящим на отшибе. Мол, жил в том замке колдун, девиц крал да в жертву приносил да юношей ликом прекрасных к себе заманивал, дабы удовлетворить свою похоть, терзающую его днем и ночью. И так был мерзок этот колдун, что всякая тварь живая, Богом созданная, замертво падала, лишь увидев его, поэтому приходилось колдуну надевать на глаза своим жертвам повязку, чтобы не лишиться удовольствия раньше времени. Уродство его было платой за жизнь вечную, от Дьявола полученную…
Де Моле вспомнил легенду, которую он не раз слышал, и, поежившись, крепче стиснул рукоять меча. Если поехать через деревни, то дома он будет не раньше завтрашнего полдня. Проехав же через лес, несколько часов можно выгадать.
Конь жалобно заржал и попытался направиться было к дороге, ведущей через деревни, но Жак, перекрестившись и твердой рукой развернув животное, впился в бока скакуна шпорами, пуская коня в галоп.
***
Сквозь густые ветви слабый свет заходящего солнца не пробивался, так что Жак не был даже уверен, не наступила ли еще ночь. То и дело юноша вздрагивал, поминутно хватаясь за рукоять меча и оборачиваясь при любом шорохе. Нервы у него были напряжены до предела.
Внезапно конь оступился и полетел в какую-то яму. Только чудом Жаку удалось в последний момент выпутаться из стремени, но левую ногу он все же подвернул – при попытке встать, щиколотку пронзила такая боль, что юноша только охнул, мешком падая на тропинку. Идти он не мог. О том же, чтобы вытащить коня, не могло идти и речи.
Вдруг во тьме нехорошо блеснули чьи-то глаза. Тишину огласил заунывный протяжный вой. Волки! С трудом поднявшись, юноша оперся спиной о дерево и обнажил меч, готовый защищаться до последнего.
Хищники скалили пасти, медленно окружая Жака, но бросаться на него не спешили. От пронзительных взглядов волков у юноши шли мурашки по коже.
Наконец, один из них, прыгнув, бросился на де Моле. Жак неуклюже выставил вперед меч, и волк упал, обливаясь кровью. Но это послужило сигналом для остальных – волки бросились на юношу все сразу.
В какой момент меч вылетел у него из руки, Жак не заметил. Осознал это он только тогда, когда на него прыгнул один из волков со стойким намерением полакомиться человеком. Юноша выставил вперед руку в отчаянной попытке защититься. Челюсти хищника сомкнулись на предплечье де Моле. «Я погиб», - мелькнуло в голове юноши.
От боли он потерял сознание, но перед тем, как погрузиться в милосердную тьму, услышал свист спущенной стрелы.
***
- Очнулся наконец, герой? – резкий девчачий голос ввинтился в мозг де Моле, словно штопор.
С трудом юноша разлепил глаза и посмотрел на обладательницу этого голоса. Рыжие волосы, собранные в косу, худая, если не сказать, костлявая фигура. Ничего особенного.
- На вот, выпей это, - ох, нет, одна особенность в ней все-таки была – глаза. Зеленые, они были затянуты белесой пленкой. Девушка была слепа.
Жак торопливо опустил взгляд и глотнул из всунутой ему в руки кружки, но тут же закашлялся.
- Да осторожнее, горячее же, - фыркнула спасительница, со всей силы ударяя де Моле по спине. Сила у нее, надо признать, была, несмотря на внешнюю худощавость. – За каким чертом тебя вообще в лес понесло? Или колдуна изловить решил? Так вот, могу тебя огорчить – колдунов у нас не водится, водятся волки. И злющий хозяин, но он, слава богу, сюда не захаживает. Только когда опять какая-нибудь мазь понадобится. А так слуг посылает. И вообще тебе повезло, что мой брат возвращался так поздно – иначе стал бы ты едой для волков. Они бы тебя за милую душу – хрусь, хрям и нету, - девушка выразительно пощелкала зубами. – И вообще, как тебя зовут-то?
- Жак, - обреченно вздохнул юноша, поняв, что представляться полным именем смысла не имеет – все равно эта девчонка должного уважения к его персоне не возымеет.
- А я Мадлен, - представилась девушка.
Де Моле почувствовал, как в нем возрастает непреодолимое желание плоти. Не пытаясь даже сдерживать себя, он резко схватил девушку за руку и, притянув ее к себе, впился в ее губы жадным поцелуем.
***
Через несколько дней Жак уже полностью оправился от волчьего укуса и не стал больше задерживаться в доме. Уже собираясь тронуть бока коня шпорами, он почувствовал на своем рукаве прикосновение Мадлен.
- Ты вернешься? – тихий неуверенный голос.
- Вернусь, - слова юноши подхватил и унес ветер.
Жак де Моле солгал. Больше он никогда не вернулся в этот дом неподалеку от проклятого замка. Но до конца жизни он не мог забыть зеленых глаз, подернутых белесой пеленой. Порой де Моле грешил на то, что Мадлен была ведьмой. Не может же волчий укус затянуться за неделю, даже не оставив на память шрама, без колдовства. Впрочем, как знать.
Но 18 марта 1314 года, в тот момент, когда сгорающий заживо последний Великий магистр ордена тамплиеров, задыхаясь от дыма и корчась от боли, проклял короля, хранителя печати и папу Римского, в старом покосившемся слегка доме заплакала над чашей с водой, в которой словно бы тоже пылало пламя, седая старуха со слепыми глазами, которую за спиной называли ведьмой…