Поиграйте с котенькой, а? Мимими? ^^

Мой нежно любимый моб: вы мне десять персонажей - я вам песенные ассоциации на них, но вперемешку, а вы угадываете, с кем какая песня у меня ассоциируется...

@темы: фанфики

---

Автор: Ллаэлас
Бета: как обычно, нет
Название: Осколки
Фандом: "Ромео и Джульетта"
От автора - раз: пейринг продолжает быть странным. Переубеждать по-прежнему бесполезно)))
От автора - два: визуализацией графа Капулетти является Александр Маракулин.

смотреть?

Алессандро сидит на полу возле осколков старого разбитого зеркала и медленно перебирает стекляшки, совершенно непонятно зачем. Он даже не помнит, откуда у него вообще взялось это зеркало – и почему оно сегодня оказалось разбито. Граф слишком сильно сжимает один из осколков, и по руке течет кровь.

...Алессандро подходит к молодой девушке в синих одеждах. Наследница Монтекки. Но он в маске и не в родовых цветах – и никто не узнает в нем наследника дома Капулетти. А значит, сегодня, на один вечер, он будет самим собой. И будет делать то, что он хочет.
- Позволит ли синьорина украсть себя на танец?
Синьорина позволяет – и не на один. А потом она цепляет на темный дублет Алессандро синий цветок, который юноша носит, как знак отличия, до самого конца бала, не обращая внимания на укоризненные взгляды брата и отца. А вернувшись домой, Алессандро бережно вкладывает подарок в книгу, засушивая его.

…Но этого не было.

…Алессандро молчит о своих чувствах так долго, сколько это возможно, бережно хранит подаренный ему цветок, пишет стихи – и сжигает их в ярком пламени свечи. Но однажды, не выдержав, все же пишет письмо, которое отправляет своей госпоже (он ведь до сих пор не знает ее имени). А когда получает ответ и читает его, радости юноши нет предела: его чувства не отвергнуты – хотя и не приняты слишком благосклонно…

…Но этого не было.

…Алессандро хотел бы убежать – и забрать с собой Франческу – разом избавившись от гнета семей, но это невозможно: юноша слишком хорошо знает свой долг, к тому же, уверен, что Франческа не согласилась бы. А еще одной – самой главной – причиной служит то, что не такой жизни, не жизни изгоя, он хотел для своей любимой.
Поэтому Алессандро просит, умоляет, вновь просит, требует – и еще раз умоляет, почти на коленях, отдать ему в жены наследницу дома Монтекки. И когда согласие все-таки получено – одному Господу Богу известно, сколько сил оно стоило юноше – он чувствует себя самым счастливым человеком в мире. А когда его усилия оказываются вознаграждены благодарной улыбкой Франчески, Алессандро и вовсе понимает, что это все было не зря.

…Но этого не было.

…Граф Капулетти ждет своего ребенка, как чуда; он носит супругу на руках – и в прямом, и в переносном смыслах - и готов исполнять любой ее каприз. Кроме одного.
- Если будет девочка, назовем ее Джульеттой, - настаивает Алессандро раз за разом. А жена, как будто из вредности и забавы ради, упрямится.
- Хорошо, - в этот раз Франческа соглашается на удивление легко. – Но если мальчик – он будет Ромео…
А через несколько месяцев граф с нежностью смотрит на своих детей, которые в момент своего рождения стали не просто наследниками двух великих домов, но и залогом вечного мира в Вероне. Маленькие Ромео и Джульетта посапывают в унисон, и Алессандро не в силах сдержать улыбки. Воистину, подарка драгоценнее его жена сделать ему не могла.

…Но этого не было.

...А был лишь усталый мужчина, сгорбившийся над осколками старого зеркала, в которых отражалось пламя свечей, и перебирающий их, а вместе с ними и память о том, что могло бы быть, но чего не было – никогда.

@темы: мюзиклы, РиДж, фанфики

---

Письма

Автор: Ллаэлас, он же ваш покорный)
Бета: нет такой.
Название: Письма
Фандом: "Ромео и Джульетта"
От автора (в качестве предупреждения): странный пейринг. Тем не менее, за попытки убедить, что такое невозможно, кусаюсь. Больно. Потому что пейринг приобрел в голове статус канона. И попробуйте меня разубедить, учитывая то, что у Уильяма свет Шекспира не сказано обратное))

заглянуть под море

Граф Капулетти задумчиво вертел в руках тяжелую шкатулку из темного дерева, украшенную искусной резьбой, неотрывно глядя на нее или, вернее, словно бы сквозь – Алессандро смотрел невидящим, задумчивым взглядом.
Наконец, мужчина открыл ее. Почувствовался запах старой пыльной бумаги. Поставив шкатулку на стол, Алессандро достал небольшую стопку писем, перевязанных алой шелковой лентой. Задумчиво погладил немного шершавую, пожелтевшую от времени бумагу кончиками пальцев, а затем, размахнувшись, бросил письма в горящий камин.
Пламя жадно лизнуло новую пищу. Бумага медленно тлела, сворачиваясь и чернея…
Граф прикрыл глаза. Он мог уничтожить письма – пустые, никому не нужные, так и не прочитанные адресатом, - но память была ему неподвластна: слишком хороша она всегда была у Алессандро, он не умел забывать даже если хотел.
Воспоминания сменяли друг друга…

…Алессандро не было и пятнадцати. Он стоял, словно приклеившись к стенке, выделяясь на светлом фоне ярко-алым пятном. Юноша ненавидел балы, ненавидед глупых куриц, так и льнущих к нему – он был слишком красив для того, чтобы можно было остаться незамеченным. С куда большим удовольствием он остался бы дома, запершись в библиотеке с книгой. Но, увы, Кристиано – будущий глава дома Капулетти и старший брат Алессандро – не предоставил юноше такую возможность.
И теперь Алессандро сквозь полуприкрытые глаза разглядывал танцующих. Вдруг его взгляд упал на совсем юную – еще младше, чем он сам, - девушку. Ее не назвали бы, пожалуй, красавицей – но до самого конца бала Алессандро не мог отвести от нее глаз. Но только дома он решился поинтересоваться у брата, кем было это прелестное создание.
И получил ответ, обрушивающийся тяжелее удара – дочь графа Монтекки.
Даже в четырнадцать Алессандро прекрасно владел своими эмоциями, но сейчас он не смог сдержать ошеломленного выражения лица. Кое-как отовравшись, юноша торопливо сбежал в свою комнату. Выкинуть дочь Монтекки из головы не получалось – и ночью он видел во сне ее…

Алессандро устало потер воспаленные глаза. Он хорошо помнил собственную наивную глупость, собственную смешную влюбленность…
А еще хорошо помнил, как ему попало, когда все обнаружилось.

…Алессандро никогда не блистал особым талантом в стихосложении. Его стихи, конечно, можно было читать без содрогания, но и особенного в них ничего не было – ни глубины чувств, ни каких-то необычных рифм… Так, просто перевод бумаги.
Но прошел месяц, а наследница Монтекки не выходила из головы Алессандро. Он марал бумагу письмами, которые не отправлял – никогда бы не рискнул отправить! – а лишь бережно складывал в резную шкатулку.
Стихи, написанные им, он безжалостно сжигал – в конце каждого из них непременно мелким убористым почерком было написано посвящение: «Леди Монтекки».
Но последний стих не успел сгореть в тусклом пламени свечи – что-то отвлекло юношу, и он вышел из комнаты, оставив лист бумаги валяться на столе.
А когда Алессандро вернулся, он не нашел стихотворения на месте. Через несколько секунд же в комнату вошел слуга и доложил, что граф Капулетти требует сына к себе. Сердце у юноши захолодело – было ясно, с чего вдруг отцу понадобился разговор.
Граф Капулетти пытался втаптывать сына в грязь, называл его предателем, кричал, угрожал – Алессандро лишь спокойно улыбался, чем еще больше злил отца. Но следующие слова мужчины тяжелым камнем легли на душу. «Позор семьи».
Алессандро вздрогнул, как от пощечины. Затем подошел к отцу и вырвал лист со стихотворением у него из рук. Кинул в пламя, наблюдая, как огонь разъедает строчки.
Взор госпожи моей - не солнце, нет.
И на кораллы не похожи губы...
Слова впечатывались в сознание, как раскаленное клеймо впечатывается в кожу, оставляя неизгладимый след...
Услышав, наконец, разрешение идти, юноша кивнул и медленно вышел из кабинета.

Мужчина рассеянно переплел пальцы и негромко хмыкнул своим мыслям. Он всегда был хорошим сыном – но обещание выбросить дурь из головы, данное некогда, так и не выполнил.
Поднявшись и подойдя к камину, он присел на корточки и долго смотрел в огонь, где на дровах можно было различить сероватый бумажный пепел.

@темы: мюзиклы, РиДж, фанфики

---

Ох, помнится, я кому-то обещал зарисовку про Фернана Мондего? У меня дошли лапы)

Название: Ожерелье
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангстище
Автор: ваш покорный
Фандом: мюзикл "Граф Монте-Кристо".
Персонажи: Фернан Мондего

"Десять лет мечтать о том, чтобы стать твоим мужем, Мерседес, и потерять эту надежду, которая была единственной целью моей жизни!"

Фернану Мондего десять. У него темные – должно быть, они были бы черными, если бы жаркое южное солнце не высветляло их – волосы и темные, похожие на маслины, глаза. На шее Фернан носит «куриного бога», а на вопрос, кого больше всего любит, уверенно называет имя своей младшей подруги Мерседес. Взрослые смеются и прочат ее Фернану в жены.
Фернану десять, но он ныряет со скал в поисках ракушек наравне со старшими мальчишками и проводит в воде больше времени, чем все остальные. А по вечерам он возвращается в бедную хижину и тщательно перебирает добычу. Самые лучшие ракушки он нанизывает на нитку, взятую у матери, и дарит Мерседес. А те, что похуже – с щербинками или только осколки от красивых витых раковин – раздаривает первым встречным.

Фернану Мондего шестнадцать, и на запястье у него огромный шрам, сразу бросающийся в глаза – на смуглой коже светлая полоса видна особенно четко. Фернан повадился ходить в город, и твердо знает, что его женой не будет никто, кроме Мерседес.
Фернану шестнадцать, но он с радостью хватается за любую работу – даже ту, за которую и взрослые мужчины-то не всегда осмеливаются взяться. Приходя домой, он высыпает на стол заработанные за день медяки и обязательно половину откладывает на подарки Мерседес. Накопив нужную сумму, он непременно покупает возлюбленной какую-нибудь не слишком нужную, но желанную ей мелочь – и не просит другой награды, кроме радости, зажигающейся в темных глазах.

Фернану семнадцать, и его почти не бывает дома. Он возвращается заполночь , а уходит с рассветом. Днем он пропадает в городе, работая, а по вечерам участвует во всяких сомнительных предприятиях вроде помощи с перевозкой контрабанды. Теперь Фернан может позволить себе покупать Мерседес куда более дорогие украшения и платья – но что это такое, если хочешь бросить весь мир к ее ногам?
Фернану Мондего семнадцать, и он в первый и последний раз решается запустить руку в чужой карман. Но красть нужно уметь – и Фернан попадается. От неминуемой смерти под ударами ножа его спасает молодой моряк, вставший с ним спиной к спине. Так у Фернана появляется друг. Эдмон первый, кого Фернан не только не грозит убить за случайный взгляд на Мерседес, но и сам знакомит со своей будущей невестой.

Фернану Мондего двадцать, и по ночам он плачет навзрыд, кусая губы до крови, и клянет себя. У него сбиты костяшки пальцев – Фернан ввязывается в любую драку, стараясь отвлечься от своей боли. Все говорят, что Фернан сошел с ума и боятся его – за любое неосторожно сказанное слово он может избить до полусмерти. Говорят, что он сошел с ума, но слыша это, юноша только кривит губы: он-то точно знает, что сойдет с ума в тот день, когда Мерседес выйдет за Эдмона. А в том, что это осуществится, нет никаких сомнений.
Фернану Мондего двадцать. Он ненавидит в очередной раз вернувшегося из рейса Дантеса.
Фернану двадцать. Он сжимает в руках купленное для Мерседес ожерелье так, что острые грани стеклянных бусин впиваются в кожу до крови, и запечатывает письмо. Он по-прежнему точно знает, что его женой не будет никто, кроме Мерседес.

@темы: фанфики, янтарной осени страницы...

---

Название: "Мы встретимся"
Автор: ваш покорный
Фандом: "Темный ангел"
Персонажи: Габриэль, Люцифер.
Тип: Джен.
Рейтинг: G
Размер: Драббл

Ангелам не снятся кошмары. Конечно же, не снятся. А Люцифер – ангел. По крайней мере, пока. Он не знает, что будет завтра, но сейчас за его спиной все еще крылья, белые. И поэтому Люцифер старается гнать от себя дурные сны и убеждает себя, что это и не кошмары вовсе, хотя просыпается уже третий раз за ночь и подолгу вглядывается в темное небо и внимательно разглядывает мелкие голубоватые звезды.
Люцифер сам не замечает, как засыпает. Ему снова снятся кошмары, и ангел тревожно хмурится во сне.
Совсем скоро должно рассвести – небо уже потихоньку розовеет где-то у горизонта.
По спящему лагерю мятежников летит, неслышно взмахивая крылами, ангел. Когда надо, архангел Габриэль похож на тень. Опустившись рядом с Люцифером, он внимательно вглядывается в лицо брату, а потом проводит рукой по шелковистым волосам – и удивленно застывает, когда Люцифер распахивает глаза и недоверчиво смотрит на брата.
- Габриэль? – удивленно спрашивает мятежник и улыбается. – Или это просто сон? – Люциферу не верится в то, что брат придет сюда, особенно накануне битвы – и поэтому он озвучивает единственный кажущийся логичным вариант.
- Сон, - цепляется за спасительную возможность оправдаться Габриэль. Ангелы не лгут, и он сейчас не лжет. Он действительно снится Люциферу, просто сон смешался с реальностью так, что теперь уже не отличить, где одно, где другое. По крайней мере, сам Габриэль не может это сделать. – Конечно, брат, это сон.
Габриэль протягивает Люциферу руку, за которую тот хватается, поднимаясь. Два ангела идут, едва касаясь травы.
Отойдя подальше от всех, Габриэль опускается на мокрую от росы траву. Люцифер, помедлив, опускается с ним рядом. Братья молчат, не зная, что говорить, и смотрят друг на друга. Пока еще Габриэль не прячет взгляд и смотрит Люциферу прямо в глаза.
Наконец, мятежник разбивает молчание.
- Завтра ты меня убьешь, - произносит он.
- Да, - кивает Габриэль. Склонив голову набок, точно любопытный щенок, он смотрит на Люцифера и спрашивает: - Как думаешь, что такое смерть?
- Не знаю, - расслабленно пожимает плечами тот. Думать о смерти мятежному ангелу хочется меньше всего. По крайней мере, сейчас. – Завтра узнаю. Только рассказать я тебе уже не смогу.
- Почему? – Габриэль, кажется, действительно не понимает.
Люцифер смотрит в розовое, как лепесток яблони, небо и отвечает:
- Потому что мы никогда не встретимся.
Габриэль молчит, и молчание, кажется, натянуто, как будто струна. Когда край солнца уже показывается из-за горизонта, архангел улыбается немного грустно и наконец разбивает повисшую тишину.
- Мы встретимся, брат… Когда-нибудь мы встретимся, - уверенно произносит он.
- Когда-нибудь мы встретимся, - эхом повторяет Люцифер.
Поднимается, расправляя крылья, кажущиеся золотистыми, и улыбается – так, словно бы и не будет через несколько часов страшной битвы.
- И ты расскажешь мне, что такое жизнь.

@темы: фанфики, янтарной осени страницы..., Ангелофрения головного мозга

---

Вот такое вот мне снится. А это только литературно записанный сон...

Всю свою недолгую жизнь (которая началась примерно в момент сотворения мира, даже раньше) архангел Рафаэль умел быть прекрасным живым воплощением разнообразнейших эмоций. Особенно укоризны или печали – этому способствовали огромные зеленые глаза, которые наполнялись слезами в нужный момент.
В данный момент именно воплощение печали и являл собой Рафаэль. Печаль то и дело взмахивала крыльями, не отрываясь, впрочем, от земли и вздымая возле себя потоки воздуха, наматывала круги возле огромного дуба и тоскливо вздыхала. Наконец, прислонившись к дубу, Рафаэль остановился. Снова вздохнул с видом укоризны, хотя укорять тут было явно некого. Затем, заметив Люцифера, бросился к нему и повис у брата на шее. Смотря на него несчастными глазами, в которых, казалось, вместилась скорбь всей вселенной, Рафаэль простонал:
- Братик… Не уходи от нас, - архангел похлопал пушистыми ресницами.
От подобного Люцифер немного опешил. Уходить он никуда и не собирался. По крайней мере, сейчас. Потому что если бы он ушел с висящим у него на шее Рафаэлем, это ему бы точно не простили.
- Ты куда, Одиссей, от жены, от детей? – ехидно вопросил от соседнего дерева Иегудиэль, на много столетий опережая появление собственно Одиссея.
- Не от, а к, - ответил Люцифер, с непреклонным видом отцепляя Рафаэля от себя. – Потому что я собираюсь к Вельзевулу.
- И давно он стал твоей женой? – осведомился Иегудиэль. – И кто тогда дети?
- Демоны, - фыркнул Люцифер. – Все, я ухожу, - с этими словами он действительно пошел.
Иегудиэль хмыкнул брату в спину.
- Я же ухожу, почему меня никто не останавливает? – ехидно прокомментировал он. Но комментарий остался без ответа.
Поняв, что его уговорам не вняли, Рафаэль вздохнул и пошел искать близнецов, запропастившихся непонятно куда.
Нашел он их под очередным деревом – в данный момент под яблоней. Злые демонские языки поговаривали, что это было то самое Древо Познания, а близнецы сидели не под ним, а на нем и нахально обдирали яблоки.
Впрочем, если это было и правдой, то правдой еще не свершившейся или, наоборот, уже свершившейся – потому что Рафаэль обнаружил, что братья сидят под деревом и о чем-то увлеченно шушукаются.
- И что теперь будем делать? Мало того, что Уриэль в бешенстве… - различил Целитель голос Салафиэля.
- Это о чем вы, позвольте узнать? – напустив на себя строгость, с которой, по мнению Рафаэля, и должен был старший брат допрашивать младших, поинтересовался он.
Близнецы потупились. Но врать ангелам не полагалось, поэтому Варахиэль со вздохом признался:
- Понимаешь, мы превратили Левиафана в золотую рыбку. И загадали, чтобы Люцифер был с нами, - Варахиэль вздохнул. – Но Левиафан убежал, а что-то пошло не так. А что именно пошло не так, мы не знаем.
О том, что именно пошло не так, не было известно никому, кроме двоих в этой Вселенной – Творца и собственно Левиафана.
Потому что после того, как демон морских просторов сбежал, вернее, уплыл (ног у него не было, что не могло не злить неудачливого Левиафана) от близнецов, в Аду – в родном Аду, где он меньше всего мог ожидать такой подлянки – он наткнулся на Вельзевула. Увидев Золотого Левиафана, Вельзевул потер лапы и принялся загадывать желания. И первым его желанием было то, чтобы любимый и единственный Князь оказался в персональном распоряжении Вельзевула. Делить Люцифера с кем-то ему не хотелось.
Но два противоречивых желания, загаданных Левиафану, принялись разрывать его несчастный мозг на маленькие кусочки. Бедного демона накрыл когнитивный диссонанс, и он, опасаясь за свой рассудок, решил, что Люцифер будет принадлежать светлым и темным по очереди.
Однако известно об этом было только Левиафану. И теперь он коварно потирал сохранившиеся у него руки и зло улыбался. По своей натуре он являлся живым воплощением фразы «Сделал гадость – на сердце радость».
А Уриэль, ругаясь и поминая демонов, тщетно пытался найти свой плащ.
Но плащ тоже был у Левиафана. Потому что это была единственная золотая вещь, которую обнаружили близнецы. А иначе у них выходило превратить Левиафана исключительно в морского змея, что их, понятно, не устраивало, потому что кораблей, которые можно топить, еще не было, а исполнять желания морские змеи, в отличие от золотых рыбок, не способны.

@темы: стеб, фанфики, Странное, Снова морок надо мною крылья распустил, То ли это всё взаправду, то ли «глюк» ко мне пришёл, Ангелофрения головного мозга

---

Дамы и господа...

Я нашел у себя в закромах один не доведенный до ума драбблик по "Жанне д'Арк" про Жанну и Михаила. Посему возник вопрос - его кому-то надо и интересно будет? Или мне даже и не дергаться и не доводить его до ума?

@темы: фанфики, а напоследок я спрошу, Орлеанская дева

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ну, в общем, вот. Про Людовика

Название: нету. Если кто поможет придумать, буду рад)
Автор: я
Фандом: "Проклятые короли"
Персонажи: Людовик, Филипп IV.
Рейтинг: G
Статус: закончено

Людовик сидел на широком подоконнике, прижавшись лбом к холодному стеклу. Из окна немного дуло, от камней веяло ледяной сыростью, но наследный принц Франции не обращал на это ни малейшего внимания.
Глаза дофина слипались, но он только упрямо мотал головой, не позволяя себе смежить словно налившиеся свинцом веки. Заснуть прямо тут было бы явно не лучшим вариантом, а идти в детскую Людовик не хотел.
Принц уже практически две недели почти не уходил со своего насиженного подоконника – с того самого дня, как короля Франции привезли в полубессознательном состоянии с охоты. Никто не знал, что именно произошло – кто-то шептался, что кто-то из слуг, подкупленный врагами короля, надрезал подпругу на охоте, другие втихомолку говорили, что падение короля с лошади было простой случайностью. Зато все сходились в одном: вероятнее всего Филипп IV умрет – слишком сильно король заболел. Уже больше недели правитель Франции почти все время лежал в полубреду, а жар у него и вовсе не спадал. Так что, по перешептываниям придворных, его смерть была неизбежной.
Принцам об этом, конечно, не говорили – по крайней мере, прямым текстом. Но сложно ли услышать что-то в замке, где постоянно толкутся придворные, а по всем углам только об этом и говорят, трем любопытным детям, самому старшему из которых не сравнялось даже двенадцати? И слухи просочились и в детскую. Вернее, Людовик с Карлом вряд ли узнали бы об этом, если бы не Филипп: слишком заняты они были, Людовик практически все время околачивался возле комнат отца, иногда все-таки набираясь смелости и приказывая разрешить ему войти, Карл же и вовсе был еще совсем ребенком и вряд ли понял бы, о чем речь, даже услышав. А Филипп, даром, что ему было только девять лет, казался порой самым старшим из всех принцев. Вот и тогда он степенным, почти взрослым шагом – средний принц почти никогда не бегал – вошел в детскую и серьезным голосом произнес, внимательно глядя на Людовика:
- Приветствую вас, брат мой, - несмотря на то, что друг перед другом принцы обычно отбрасывали этикет, позволяя себе хотя бы ненадолго забыть о нем, Филипп всегда был серьезен и очень редко позволял себе обращаться к братьям на «ты». И даже у Карла, который этикета не терпел вообще, не получалось «тыкать» Филиппу в ответ на такое церемонное обращение.
- И вам доброго дня, Филипп, - не поднимая головы, отозвался Людовик, пытающийся читать трактат по военному искусству.
- Говорят, Людовик, вы скоро станете королем, - размеренно заметил Филипп, устраиваясь в кресле.
Дофин моментально вскинул голову. Он, конечно, знал, что отец болен, но не представлял, что настолько тяжело. Внимательно и как-то отчаянно глядя на брата, мальчик поинтересовался:
- С чего вы взяли, Филипп?
- Так все говорят, - спокойно ответил средний принц. – Наш отец, вероятно, скоро умрет – никто не верит, что у него есть шансы поправиться. А королем тогда станете вы.
- Не говорите так! – почти крикнул Людовик.
- Это неизбежно… Наш отец ведь человек, и он смертен… - Филипп посмотрел дофину в глаза, и Людовик с ужасом понял, что брату, кажется, все равно. И то, что, наверное, Филипп повторял выражения кого-то из придворных, нисколько не скрашивало ситуацию.
- Не говори так! Слышишь, не смей так говорить! Отец обязательно поправится! – отчаянно закричал Людовик, чувствуя, что в горле появляется неприятный комок, а в глазах начинает предательски щипать. – Ледышка бесчувственная! Сосулька!
Отшвырнув в сторону книгу, дофин поднялся и выбежал из комнаты.
***
Из мыслей принца вырвало осторожное покашливание кого-то из придворных – имени Людовик вспомнить не мог, как ни старался.
- Принц, не сидели бы вы на подоконнике: холодно, простудитесь еще? – осторожно посоветовал придворный.
- Не беспокойтесь, не простужусь, - резко отозвался Людовик. Помолчав и поежившись – здесь действительно было холодно, - он добавил: - А коли тревожитесь о моем здоровье, так одолжите мне свой камзол.
Говоривший с Людовиком стянул с себя камзол и протянул принцу. Дофин закутался в предложенную одежду, хмурясь и насупившись, похожий на маленького взъерошенного воробьенка.
Сгонять Людовика с подоконника больше никто не пытался. Ему вообще в последнее время никто почти и не указывал, что делать, и не противоречил ему – все понимали, что если он станет королем, то лучше не спорить с ним, ведь будущий правитель может припомнить потом это.
Дофин снова зевнул. Спать хотелось ужасно: за последние сутки он спал только несколько часов. Относительно же нормального сна в прошлую ночь явно не хватало. Да и то, если бы не Карл, Людовик и вовсе не пошел бы спать, сидя у себя в комнате и пытаясь читать – на ночь оставаться в коридоре у покоев отца принцу не позволяли: это была единственная вещь, которую ему сейчас запрещали. Но отказать зареванному и перепуганному Карлу полежать с ним, когда младшему брату приснился кошмар, Людовик не смог, и бодрствовать у него тоже не вышло – его самого сморил сон.
Людовик вздохнул. Сидеть в коридоре было бессмысленно, следовало бы, наверное, или уйти, или все-таки пойти к отцу. Но на последнее смелости у принца не хватало, уйти же было выше его сил.
Глубоко вздохнув, Людовик помедлил, набираясь храбрости, и, спрыгнув с высокого подоконника, подошел к дверям, ведущим в королевские покои, и распахнул дверь. Проскользнув мимо задремавшего в кресле королевского лекаря (Людовика сначала даже кольнула жалость к этому высокому худощавому старику, но потом мальчик представил, что может случиться что-то, а отцу никто и не поможет даже, и на смену жалости пришел гнев) к высокой, дубовой двери, ведущей в спальню короля, дофин робко поскребся в нее. Но никакого ответа не получил. Выждав для верности еще несколько минут, мальчик вошел.
Тут же в глаза ему бросилось, каким изможденным и хрупким выглядел отец. Казалось, достаточно только неосторожно коснуться, и правитель Франции разобьется, словно стеклянная статуэтка.
Людовик почувствовал острый укол жалости. Как же должна была изнурять и терзать болезнь отца, что всего за пару недель от здорового сильного мужчины осталась только тень…
Мальчик приблизился к постели короля и осторожно присел на краешек, заметив, что правитель Франции спит – только очень тревожно и беспокойно, сурово и ожесточенно хмуря брови, словно бы разговаривая с кем-то неприятным или о чем-то неприятном.
Людовик вздохнул. Не верилось, что отец может вот так вот просто умереть. И допустить подобную мысль было страшно, поэтому мальчик только мотнул головой и, набираясь храбрости, помедлил пару секунд, а затем поднырнул под безвольно лежащую на одеяле руку отца, всем телом прижимаясь к нему и крепко обнимая
***
Людовик сидел в библиотеке и честно пытался читать. С тех пор, как отец пошел на поправку, дофина буквально силой заставили вернуться к занятиям. И как Людовик ни сопротивлялся, противостоять напору матери, бабки и дяди принц не смог.
Но битвы запоминаться не желали, даты – тем более. Людовику очень хотелось не учить эту историю, а все-таки набраться храбрости и сходить к отцу. Впрочем, это желание явно было из разряда трудноосуществимых – достаточно смелости дофин в себе не нашел бы – поэтому оставалось только корпеть над книгами. Благо, под историческим трактатом лежал томик с «Песнью о Роланде», которую принц тайком и читал. Что он будет говорить, когда его поймают за тем, что он страдает ерундой, Людовик не слишком-то представлял. Но в том, что поймают, почти не сомневался – достаточно кому-то войти в библиотеку и спросить у принца, чем он собственно занимается: лгать Людовик, во-первых, не любил, а во-вторых, не умел…
Словно бы отзываясь на мысли наследника престола, дверь библиотеки скрипнула, открываясь.
Людовик повернул голову, чтобы посмотреть, кто пришел его контролировать, и тут же тихонько радостно вскрикнул – в библиотеку вошел отец.
Принц мгновенно вскочил со своего места и, прежде чем успел даже суметь взять верх над своими чувствами, бросился к королю и крепко обнял его.
- Я так рад, что вы в порядке, отец, - радостно выдохнул мальчик, утыкаясь лицом в грудь Филиппа. Рука мужчины странно дернулась, словно бы он хотел погладить Людовика по волосам, но в последний момент передумал.
Затем, словно бы сообразив, что такое поведение не пристало принцу, Людовик чуть смущенно выпустил отца и отошел в сторону.
- Я рад видеть вас живым и почти здоровым, отец. Я боялся, что вы можете умереть, - искоса поглядывая на Филиппа, произнес дофин, чувствуя себя невероятно неловко. В то, что отец оценит такое его поведение, верилось слабо. Наверняка опять отчитает и скажет, что принц должен вести себя соответственно. Ну и пусть! Самое главное, он жив!
По лицу Людовика расползалась нахально не желающая исчезать радостная улыбка, совершенно не предусмотренная этикетом.
Король изогнул тонкие губы в недоверчивой полуулыбке.
- Значит, сын мой, вы беспокоились, - полуутвердительно произнес Филипп. – Ну что ж, спасибо и на том… - чуть помедлив, мужчина, усмехнувшись, добавил, с любопытством глядя на сына: - Неужели у вас не возникало даже мысли, что неплохо бы стать королем, Людовик?
Мальчик мотнул головой.
- Нет… Конечно, я бы хотел, наверное, стать королем. Но если бы королем стал я, это значило бы, что вы мертвы, отец. Поэтому я предпочту оставаться принцем как можно дольше. А лучше – всегда… Это, конечно, невероятно, но ведь можно же немного помечтать, да? Я, правда, немножко… - Людовик поднял на отца огромные голубые глазищи и смущенно-виновато улыбнулся.
Не выдержав, король тихо-тихо засмеялся и все-таки мимолетным, едва ощутимым жестом встрепал сыну волосы.
- Немного – можно… - кивнул Филипп, едва заметно тепло улыбнувшись мальчику, что было совершенно не свойственно монарху. – Во всяком случае, сейчас…

@темы: фанфики, "Проклятые короли", янтарной осени страницы...

---

Название: Перья
Автор: ваш не-покорный))
Бета: как бы нет)
Фандом: ну, пусть будет ТА. Что еще сюда записать, я не знаю - не Библию же...
Персонажи: Вельзевул, Люцифер
Жанр: флафф) Ударим няшностью по ангсту, что)))
Рейтинг: всем можно)
Предупреждения: няшный Вельзевул))))
От автора: Это все - смесь ТА и того фанфика, что переводила Сольвейг. Так что Люцифер тут не серафим, а архангел, и мятеж устроил он, а не Вельзевул)) Ну и прочее по мелочи. Если что непонятно - всегда отвечу, ибо трава колосится)

Люцифер стоял, прислонившись к колонне, и с полуулыбкой наблюдал за стайкой птенцов, суетившихся неподалеку. Летать они толком еще не умели, но старательно пытались удержаться в воздухе так, чтобы это не выглядело совсем уж нелепо. Те, кто летал чуть лучше, чем остальные, горделиво хлопали небольшими пока что крыльями и подбадривали прочих.
Но неумение толком летать не помешало птенцам затеять в воздухе веселую возню. То и дело кто-то из них падал, но тут же поднимался к остальным.
В отдалении и в одиночестве стоял только насупленный серо-белый птенец, худенький и какой-то не по-ангельски угловатый – почти все ангелы отличались изящностью и пропорциональностью сложения, даже еще не выросши. Он обхватил себя за плечи и жадно смотрел на весело смеющихся собратьев.
- Вельзевул, чего ты стоишь там? Давай к нам? – окликнул его кто-то.
- Действительно! – поддержал предложившего нестройный хор голосов. - Поднимайся!
Вельзевул только крепче обхватил себя за плечи и насупленно мотнул головой.
- Я не могу, - пряча глаза, признался он. Давясь стыдом, ангел выдавил: - Я не умею летать…
Один из птенцов присвистнул, ошеломленно глядя на Вельзевула. В стайке заперешептывались. Обычно птенцы учились летать гораздо раньше, и то, что Вельзевул до сих пор не умеет, было странно.
- Ну ты даешь… Это же надо.
Люцифер и сам удивился – летать все ангелы старались научиться едва ли не раньше всего, и сложно было себе представить того, кто не хотел бы поскорее присоединиться в воздухе к собратьям.
А Вельзевул заалел, как маков цвет, и, поднял на перешептывающихся потемневшие серые глаза.
- А что тут такого? – вскинулся ангел. – Что, теперь меня за это из Рая выгнать надо?! – глаза птенца так и сияли нешуточной обидой и блестели от слез. – Да, я не умею летать, а дальше что?
- Нет-нет, ничего такого, - поспешно пробормотал пригласивший Вельзевула в игру. – Хочешь, мы тебя научим?
Но перешептывания все равно не замолкали, а некоторые даже посмеивались – тихо и не слишком-то обидно, правда, - несмотря на пару гневных взглядов, которыми самые понимающие то и дело смеряли своих собратьев.
- Обойдусь! И сам научусь! – птенец несчастным и обиженным взглядом посмотрел на остальных, а затем, развернувшись, убежал куда-то.
***
В следующий раз Люцифер встретился с Вельзевулом, просто прогуливаясь по Раю.
Нечаянно свернув не туда, архангел вышел к большому озеру, находящемуся в окружении яблонь и цветущих вишен.
У самой кромки воды стоял взъерошенный птенец, расправивший необычные, с попадающимися черными перьями, крылья. Люциферу потребовалось несколько секунд на то, чтобы узнать Вельзевула.
Ангел насупленно глядел на свое отражение и с ожесточением выдергивал у себя черные перья. То и дело он закусывал губу, но от своего занятия не отступал – в воде уже плавал с десяток перышек.
- Что ты делаешь? – удивленно спросил Люцифер.
- А что, не видно? – вопросом на вопрос ответил Вельзевул, обернувшись и коротко зыркнув на архангела. Казалось, его ни капли не смутило то, с кем он разговаривает, хотя обычно птенцы робели в присутствии старших.
- Зачем? Это ведь больно.
- Непонятно разве? – ожесточенно и как-то обиженно спросил птенец. – Чтобы быть похожим на остальных. Что я за урод какой-то? У всех крылья нормальные, белые, а у меня вот такие вот…
- Они и у тебя нормальные. И ты не урод – просто другой… - успокаивающе произнес Люцифер. – Что в этом плохого?
- Все. То, что я не похож… - уныло произнес Вельзевул, плюхаясь прямо на траву. – А я хочу быть похожим! Им там вон всегда как весело, а я… А что я, если я даже летать до сих пор не умею? И толку из меня никогда не выйдет – все уже умеют летать, а я нет, - ангел выглядел так, будто бы сейчас заплачет. – И перья у меня черные…
Люцифер улыбнулся и, присев рядом с птенцом, успокаивающе погладил его по острому плечику.
- Поверь мне, в тебе нет ничего неправильного или странного, - убежденно сказал архангел. – Честное слово. Ты такой, какой ты есть, такой, каким тебя создал Отец. Он ведь знал, что делал, когда создавал каждого из нас. И если он создал тебя именно таким, с черными перьями и тем, что ты пока что не умеешь летать, значит, так ему нужно было, верно?
- Ну… Да… - робко подтвердил Вельзевул, прижимаясь к архангелу. – Но почему Он не создал меня таким, как Ефмиила, например? Он-то давно уже научился.
- Потому что ему показалось, что лучше тебе быть таким. Разве это непонятно? – улыбнулся Люцифер.
- Понятно… - буркнул Вельзевул. – Но и что? Я летать хочу, а у меня не получается.
Архангел негромко засмеялся. Заметив, что птенец уже готов обидеться, Люцифер торопливо взъерошил ему волосы и улыбнулся.
- И что же, что не получается? Не у всех же сразу все выходит, правильно?.. – мягко произнес он. – Ну, хочешь, я помогу тебе поскорее научиться?
- Ага, хочу, - подтвердил Вельзевул, закивав. На лице птенца мгновенно появилась довольная улыбка. Сама мысль о том, что с ним будет возиться сам Люцифер, улучшала настроение. Остальные о таком не посмели бы даже мечтать, а его будет учить один из старших и первых в Раю.
- Но только с одним условием, - добавил архангел.
- С каким? – Вельзевул с обожанием во взгляде уставился на Люцифера.
- Ты больше не станешь выдирать у себя перья.

 

@темы: фанфики, янтарной осени страницы...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Итак, обещанный драббл про Михаила, вдохновленный вот этой фразой: " "Отстреливайтесь!" - слышно было в Турели. Но тут случилось невиданное: стрелы выпали из рук, приведенные в замешательство люди глядели в небо. Святой Михаил в окружении всего сонма ангелов, сияя, появился в мерцающем орлеанском небе. Архангел сражался на стороне французов" и вопросом Сольвейг, с которой я этим поделился, зачем тогда при Орлеане французы...


Архангел Михаил стоял, понурив голову, перед Творцом. Всем своим видом предводитель небесного воинства являл живое воплощение раскаяния и невинности. Взгляды же, которые архангел исподлобья кидал на Бога, были до того виноватыми, что, если бы кто-то мог наблюдать эту картину, у него возникли бы мысли, например, о котенке, которого собираются отчитать, и он уже прижал уши в ожидании расправы. Уши Михаил прижать не мог, зато тоскливо опустил крылья, смотря на Творца взглядом, исполненным раскаянья.
Молчание определенно затягивалось, но первым нарушить его Архистратиг не решался, молча стоя под выжидающим взглядом Отца.
- Ты ведь знал, что французы должны победить сами, - наконец мягко произнес Творец.
Михаил покаянно вздохнул.
- Знал, - подтвердил архангел.
- И они победили бы, - продолжил Бог.
Архистратиг кивнул, соглашаясь. В том, что французское войско победило бы, Михаил не сомневался.
- Победили бы, - печально подтвердил он.
- Тогда зачем тебе понадобилось вмешиваться? – таким же мягким, увещевательным тоном продолжил Господь. – Они должны были победить сами. А так получилось, что ты многое, если не почти все сделал за них. И зачем тогда они были там? Просто для того, чтобы официально участвовать? Что, так и будешь все битвы для них выигрывать? – но, несмотря на чуточку суровые слова, тон Творца был мягким, и Он ничуть не сердился.
Архангел поднял на Отца ярко-синие невинные глаза.
- А они и победили сами, - искренне заявил Михаил. – Я им просто немного помог. Я ведь даже не сражался почти. Так, припугнул немного, - на последних словах Архистратиг виновато потупился, осознавая, что такое поведение не слишком подобает предводителю небесного воинства.
Помедлив, он добавил:
- И потом… Я знаю, что это была Твоя воля и так нужно было… Но ведь Жанну ранили, что же мне было - просто смотреть? - на последних словах архангел смутился. Если бы он мог сейчас покраснеть, то, пожалуй, заалел бы, как маков цвет. – И я больше не буду… - глаза Михаила были настолько честными, что не поверить ему было нельзя. Впрочем, скорее всего, дело было не в умилительно-честной мордочке, а в том, что архангел попросту не мог соврать.
- Разумеется, не будешь. Второй раз помочь французам под Орлеаном тебе будет несколько затруднительно хотя бы потому, что больше этой битвы не будет. Ладно, чтобы вмешивался без необходимости первый и последний раз. Необходимость определяй сам, - улыбнулся Творец. – Ступай уже…
Михаил радостно улыбнулся и взмыл ввысь, заложив крутой вираж. Собой архангел был полностью доволен. К тому же, ему ведь сказали не вмешиваться без необходимости, а необходимость может быть разной, так что неофициальное разрешение у Архистратига было. Правда, злоупотреблять этим он не собирался.

@темы: стеб, фанфики, янтарной осени страницы..., То ли это всё взаправду, то ли «глюк» ко мне пришёл, Орлеанская дева

---

***

Наследный принц Франции Филипп, уже сейчас прозванный в народе Красивым, медленно шел по лесу, ведя коня в поводу. Юноша подставлял лицо теплым солнечным лучам, пробивающимся сквозь мохнатые лапы елей, и удовлетворенно щурил ярко-голубые глаза.

Для С. Надеюсь, понравится...

Наследный принц Франции Филипп, уже сейчас прозванный в народе Красивым, медленно шел по лесу, ведя коня в поводу. Юноша подставлял лицо теплым солнечным лучам, пробивающимся сквозь мохнатые лапы елей, и удовлетворенно щурил ярко-голубые глаза.
Нечасто он вот так выбирался в лес – в одиночку, презрев все соображения безопасности. Поэтому Филипп хорошо умел ценить такие моменты, когда он оставался наедине с собой, не окруженный толпой придворных, старавшихся уже сейчас завоевать расположение наследника престола
Деревья расступились, и принц вышел на огромную, словно бы бесконечную поляну, залитую ярким солнечным светом, густо заросшую цветами.
Где-то вдали звонко журчал ручей,
Филипп, ведомый внезапно появившейся из ниоткуда жаждой, побрел к источнику, утопая в высокой траве
Серый конь, оставленный на краю поляны, спокойно стоял, не пытаясь даже последовать за хозяином.
Приблизившись к источнику, прозрачному настолько, что даже солнце, казалось, отражалось не от поверхности ручья, а от мокрых, блестящих камней, Филипп опустился на колени и, зачерпнув в пригоршню воды, начал жадно пить. От холода сводило зубы.
Напившись, юноша стянул с себя простую белую рубашку изо льна и небрежно швырнул ее в траву. Затем вошел в ручей, оказавшийся совсем не глубоким – ниже даже колена, - и плеснул себе на грудь воды.
Длинные, спускавшиеся ниже лопаток, темно-русые волосы, которые были собраны в тугой хвост, внезапно оказались рассыпаны по плечам, но Филипп не придал этому значения, подумав, что, должно быть, ленту он потерял в лесу.
Вдруг принц услышал звонкий смех, похожий на сотню серебряных колокольчиков, зазвеневших от едва уловимого дуновения ветерка.
Обернувшись, Филипп увидел девушку, непонятно откуда появившуюся на поляне и закружившуюся в чарующем танце. Она двигалась легко, не прикасаясь, кажется, даже к траве. Принц замер, словно завороженный, наблюдая за тем, как из воздуха медленно соткались еще три девушки, присоединяясь к танцу.
Тут одна из них обернулась и приблизилась к Филиппу.
- Какой юный… - выдохнула она, хватая принца за руку и втягивая в танец.
- …и какой холодный… - капризно засмеялась вторая.
- …откуда ты такая льдышка, мальчик?
- …ты ведь живой…
Голоса девушек шелестели со всех сторон.
- Люби…
- …дыши…
- …живи…
- …танцуй…
Филипп мотнул головой, стремясь отогнать наваждение. Девушки только рассмеялись.
- Мы настоящие… - прошелестели они. – Танцуй…
Принц с удивлением понял, что не может сопротивляться им и танцует. В теле появилась какая-то странная легкость, а голова приятно кружилась, словно бы он выпил по меньшей мере бутылку хорошего вина.
- Молодец…
-…танцуешь с нами.
- Теперь ты…
-…живой…
- …человек…
-…не лед…
Девушки внезапно отпустили Филиппа, и закружившийся в танце юноша чуть не упал.
- Если устанешь…
- …позови, мы придем…
- А теперь проснись…
И Филипп проснулся. Но так никогда он и не поверил, что это был просто сон – ведь не зря же под одеяниями короля всегда скрывалась необычная подвеска – капля воды, в которую была заключена лоза, вырастающая из огня, на цепочке словно из облаков или чего-то, чему Филипп просто не знал названия. …

@темы: фанфики, Странное, Vive la France!, "Проклятые короли", не ругайте пианиста, он играет как умеет, янтарной осени страницы...

---

Драббл по "Проклятым королям" про детство де Моле для  Amara_favola. Вышло больше про юность, но увы.
Трэк, под который это безарбузие писалось))

Жак де Моле со всей силы гнал коня, стремясь как можно скорее очутиться дома. Домой-домой! Подковы коня глухо стучали по тропинке, а само животное хрипело и периодически жалобно ржало. Рыжие бока скакуна тяжело вздымались, но младший сын барона де Моле не обращал на это никакого внимания. Домой. Ведь там его ждет его Мария, его солнце…
Жак был молод, влюблен. И горяч, как и пристало юноше, в чьей груди днем и ночью неугасимым пламенем горит любовь, освещая жизнь. Высокий, статный, темноволосый, с темными, почти черными глазами, юноша мог легко завоевать сердце любой красавицы. По нему тайком вздыхали почти все девушки, которые его видели. Но сердце Жака было отдано лишь троюродной сестре. Сердце, но не тело
И вот теперь он возвращался домой после долгого трехнедельного отсутствия. Юноша изнывал от нетерпения, а его душа, казалось, готова была оставить тело и помчаться вперед, не дожидаясь хозяина.
Начало уже смеркаться, но Жак не обращал на это внимания. Наконец, он доехал до развилки. Одна дорога вела через поля и села, другая же – сквозь лес, ходить по которому немногие отваживались и в светлое время суток. Дурная слава ходила за этим лесом; порой там пропадали люди. Молва связывала это с замком, стоящим на отшибе. Мол, жил в том замке колдун, девиц крал да в жертву приносил да юношей ликом прекрасных к себе заманивал, дабы удовлетворить свою похоть, терзающую его днем и ночью. И так был мерзок этот колдун, что всякая тварь живая, Богом созданная, замертво падала, лишь увидев его, поэтому приходилось колдуну надевать на глаза своим жертвам повязку, чтобы не лишиться удовольствия раньше времени. Уродство его было платой за жизнь вечную, от Дьявола полученную…
Де Моле вспомнил легенду, которую он не раз слышал, и, поежившись, крепче стиснул рукоять меча. Если поехать через деревни, то дома он будет не раньше завтрашнего полдня. Проехав же через лес, несколько часов можно выгадать.
Конь жалобно заржал и попытался направиться было к дороге, ведущей через деревни, но Жак, перекрестившись и твердой рукой развернув животное, впился в бока скакуна шпорами, пуская коня в галоп.
***
Сквозь густые ветви слабый свет заходящего солнца не пробивался, так что Жак не был даже уверен, не наступила ли еще ночь. То и дело юноша вздрагивал, поминутно хватаясь за рукоять меча и оборачиваясь при любом шорохе. Нервы у него были напряжены до предела.
Внезапно конь оступился и полетел в какую-то яму. Только чудом Жаку удалось в последний момент выпутаться из стремени, но левую ногу он все же подвернул – при попытке встать, щиколотку пронзила такая боль, что юноша только охнул, мешком падая на тропинку. Идти он не мог. О том же, чтобы вытащить коня, не могло идти и речи.
Вдруг во тьме нехорошо блеснули чьи-то глаза. Тишину огласил заунывный протяжный вой. Волки! С трудом поднявшись, юноша оперся спиной о дерево и обнажил меч, готовый защищаться до последнего.
Хищники скалили пасти, медленно окружая Жака, но бросаться на него не спешили. От пронзительных взглядов волков у юноши шли мурашки по коже.
Наконец, один из них, прыгнув, бросился на де Моле. Жак неуклюже выставил вперед меч, и волк упал, обливаясь кровью. Но это послужило сигналом для остальных – волки бросились на юношу все сразу.
В какой момент меч вылетел у него из руки, Жак не заметил. Осознал это он только тогда, когда на него прыгнул один из волков со стойким намерением полакомиться человеком. Юноша выставил вперед руку в отчаянной попытке защититься. Челюсти хищника сомкнулись на предплечье де Моле. «Я погиб», - мелькнуло в голове юноши.
От боли он потерял сознание, но перед тем, как погрузиться в милосердную тьму, услышал свист спущенной стрелы.
***
- Очнулся наконец, герой? – резкий девчачий голос ввинтился в мозг де Моле, словно штопор.
С трудом юноша разлепил глаза и посмотрел на обладательницу этого голоса. Рыжие волосы, собранные в косу, худая, если не сказать, костлявая фигура. Ничего особенного.
- На вот, выпей это, - ох, нет, одна особенность в ней все-таки была – глаза. Зеленые, они были затянуты белесой пленкой. Девушка была слепа.
Жак торопливо опустил взгляд и глотнул из всунутой ему в руки кружки, но тут же закашлялся.
- Да осторожнее, горячее же, - фыркнула спасительница, со всей силы ударяя де Моле по спине. Сила у нее, надо признать, была, несмотря на внешнюю худощавость. – За каким чертом тебя вообще в лес понесло? Или колдуна изловить решил? Так вот, могу тебя огорчить – колдунов у нас не водится, водятся волки. И злющий хозяин, но он, слава богу, сюда не захаживает. Только когда опять какая-нибудь мазь понадобится. А так слуг посылает. И вообще тебе повезло, что мой брат возвращался так поздно – иначе стал бы ты едой для волков. Они бы тебя за милую душу – хрусь, хрям и нету, - девушка выразительно пощелкала зубами. – И вообще, как тебя зовут-то?
- Жак, - обреченно вздохнул юноша, поняв, что представляться полным именем смысла не имеет – все равно эта девчонка должного уважения к его персоне не возымеет.
- А я Мадлен, - представилась девушка.
Де Моле почувствовал, как в нем возрастает непреодолимое желание плоти. Не пытаясь даже сдерживать себя, он резко схватил девушку за руку и, притянув ее к себе, впился в ее губы жадным поцелуем.
***
Через несколько дней Жак уже полностью оправился от волчьего укуса и не стал больше задерживаться в доме. Уже собираясь тронуть бока коня шпорами, он почувствовал на своем рукаве прикосновение Мадлен.
- Ты вернешься? – тихий неуверенный голос.
- Вернусь, - слова юноши подхватил и унес ветер.
Жак де Моле солгал. Больше он никогда не вернулся в этот дом неподалеку от проклятого замка. Но до конца жизни он не мог забыть зеленых глаз, подернутых белесой пеленой. Порой де Моле грешил на то, что Мадлен была ведьмой. Не может же волчий укус затянуться за неделю, даже не оставив на память шрама, без колдовства. Впрочем, как знать.
Но 18 марта 1314 года, в тот момент, когда сгорающий заживо последний Великий магистр ордена тамплиеров, задыхаясь от дыма и корчась от боли, проклял короля, хранителя печати и папу Римского, в старом покосившемся слегка доме заплакала над чашей с водой, в которой словно бы тоже пылало пламя, седая старуха со слепыми глазами, которую за спиной называли ведьмой…

запись создана: 07.11.2011 в 18:40

@темы: фанфики, Мое, "Проклятые короли", янтарной осени страницы..., по пустыне носимся мы, громко крича: "Босеан!"

---

Какую прелесть граф написал! Читать всем! В обязательном порядке!

24.10.2011 в 15:17

Пишет  Сын Дракона:

Подслушанный разговор
Во-первых, приветствую новых ПЧ: go, Jack и Норлин Илонвэ - добро пожаловать!


А во-вторых...
В общем… *Граф скрестил пальцы*
Ни на что не надеюсь, ни на что не претендую. Просто после перепрочтения книг, да еще и двух сериалов подряд, очень захотелось написать хоть что-нибудь. Трудно писать фанфики по историческим книгам – требуется увесистая матчасть. Возможно, я еще покопаюсь… если найду, конечно, ибо XIV век – это вам не XIX, и, боюсь, источников будет не слишком-то много.

Пока я сразу открещусь от двух моментов:
Во-первых, у Дрюона почему-то неправильно указан возраст среднего из принцев. У него указано про сыновей Филиппа IV: Людовику – 25, Филиппу – 21, Карлу – 20. И Википедия, и два моих собственных книжных источника уверяют: Людовик родился в 1289, Филипп – в 1291, Карл – в 1294. Т.е. на момент 1314 года Людовику действительно 25, а Карлу 20, но вот Филиппу должно быть 23. Не знаю, зачем Дрюон это сделал, но т.к. я в мыслях уже настроился на его канон, то не стал делать поправку на историчность. Также насчет всех этих браков было решено заранее, еще где-то в девяностых годах XIII века, однако я, все так же ориентируясь на слова Дрюона – пусть и косвенные – перенес это решение на более позднее время.
Еще раз повторяю: фанфик не по истории, а по книге, так что не пинайте больно за исторические неточности )

Во-вторых, это стеб. Я, конечно, максимально попытался воспроизвести характеры принцев (с поправкой на возраст, ибо события происходят за 10 лет до начала «Железного короля»), однако я с самого начала не планировал ничего серьезного. Я бессовестно простебался над всеми троими За что, надеюсь, меня таки простят… если будет, кому прощать


Ну и напоследок…
Я тут вчера совсем уже собирался лечь спать, когда меня настигла идея одной картинки. Я понимаю, что она влезла без очереди, но очень уж ярко я ее себе представил. Воплотилась она, правда, не совсем так, как я хотел – но уж как умею… Правда, Людовику я польстил безбожно…
И теперь вот думаю, красить, не красить? О_о
Или, может, мне пнут – и я еще успею подправить что-нибудь совсем уж вопиющее…


Ну и, собственно, фанфик:

Подслушанный разговор

- Помогите! Я застрял!
- Карл! – шепотом простонал Филипп, вынужденный остановиться. – Как вы умудрились застрять?! Я не застрял, Людовик не застрял, хотя он в полтора раза больше! Как вы там вообще нашли, где застрять?
- Я не знаю… - судя по голосу, младший из принцев готов был вот-вот заплакать.
Филипп покосился на старшего брата. Тот стоял неподвижно, упрямо поджав губы и глядя прямо перед собой. Помогать Карлу он явно не собирался. Вздохнув, Филипп пошел назад и протянул руки, чтобы вытащить младшего. По возрасту разницы между ними был всего год, но тощий и длинный Филипп, не по летам серьезный, выглядел старше, в то время как пухленький, с румяными щечками и наивными глазами Карл – гораздо младше.
Филипп, слишком хорошо зная, что бог не наделил его особой силой, и не желая тратить лишнего времени, со всей энергичностью дернул Карла на себя. Однако оказалось, что тот застрял вовсе не столь крепко, как ему с перепугу показалось, и оба брата по инерции пролетели несколько шагов, пока не врезались в Людовика. Наследник французского престола не ожидал такого удара в спину, да и сложения был отнюдь не богатырского, поэтому его под двойным напором снесло вперед и припечатало носом в стену.
- Мой нос!- взвыл Людовик, лихорадочно ощупываю эту важную часть своего лица. – Вы, двое!..
- Извините, брат мой, - как можно более кротко произнес Филипп, при этом, не надеясь на полумрак, отворачиваясь, ибо его губы сами собой расползались в довольной ухмылке.
Но Людовик не собирался останавливаться. Ему постоянно казалось, что братья недостаточно его уважают, и это раздражало. Впрочем, здесь он не был так уж неправ: одиннадцатилетний Филипп решительно не видел, за что бы ему уважать старшего брата, а десятилетний Карл никак не мог запомнить, что это нужно делать. Людовик совсем уже было собрался заняться поддержанием своего авторитета, когда Филипп рискнул напомнить:
- Мы слишком шумим! Нас могут услышать.
После этих слов старший принц присмирел. Если их здесь поймают, то выволочку отец устроит именно ему. С него всегда спрашивают строже, чем с остальных! Людовик даже приуныл. Какой смысл быть старшим, если выгод никаких, но при этом на него сыплются все шишки? Утешением служит только то, что когда-нибудь он станет королем Франции – однако это когда будет! Филиппу IV – тридцать шесть, и хотя пятнадцатилетнему Людовику это казалось несусветной старостью, даже ему было понятно, что люди живут и в два раза дольше. Тем более, что войн отец не ведет, турниры отменил, а здоровье у него железное. Каждый раз, когда Людовик об этом задумывался, то с тоской понимал, что королем ему светит стать еще очень и очень нескоро. А до тех пор он всегда будет втягивать голову в плечи, слыша «Помолчите, Людовик» и к тому же вечно оказываться крайним.
- Время идет… - как бы ни к кому не обращаясь, прошептал Филипп, и братья встрепенулись.
Сегодня король давал аудиенцию графине Бургундии Маго, и до принцев дошел слух, что эта встреча будет касаться напрямую их, ибо речь пойдет о сватовстве. Кто этот слух пустил, и как именно он долетел до их ушей – при дворе такое выяснить очень сложно. Однако всегда есть люди, которые откуда-то все про всех знают и которые отнюдь не против поделиться информацией с окружающими.
До этого дня король Филипп IV распорядился рукой только одного своего ребенка – дочери Изабеллы. Присматривал он супругу и для старшего из сыновей: при том, что в королевских семьях подобные вопросы зачастую решают очень рано, Людовик был уже почти совсем взрослым. Но тем, что речь, возможно, пойдет о всех троих сразу, братья оказались особо заинтригованы. Именно поэтому трое принцев, таких несхожих и по возможности старавшихся проводить время отдельно друг от друга, сейчас пробирались по потайному ходу, чтобы подслушать предстоящий разговор. Правда, если они так и останутся стоять на месте и выяснять отношения, то рискуют пропустить все для себя интересное и важное, ибо за решение любых вопросов Филипп Красивый привык браться энергично.
Людовик фыркнул и, резко развернувшись, первым понесся вперед. Филипп и Карл припустили за ним. Строго говоря, то место, по которому они проходили, нельзя было назвать «потайным ходом». Когда-то это был вполне обычный, хотя и довольно узкий коридор, но в ходе одной из многочисленных перестроек дворца ему перекрыли доступы к лестницам и в некоторые помещения. Кое-кто из слуг постарше до сих пор иногда срезал через него путь, но для этого надо было помнить, где двери сохранились, а где нет. Знали этот коридор и принцы, по крайней мере старшие, а Карлу было строго-настрого запрещено лезть туда одному, ибо он никак не мог запомнить расположение входов и выходов.
Наконец братья достигли того помещения, где король собирался вести беседу с графиней Бургундии. Дверь там имелась, но не использовалась, ибо ее скрывал тяжелый гобелен на полстены. Однако дверь можно было тихонько приоткрыть – предусмотрительный Филипп прихватил немного смазки для доспехов, решив, что для железных петель она тоже подойдет, – а уж при необходимости проделать несколько дырок в гобелене вообще пустяковое дело. Самым сложным моментом в этих планах была необходимость вести себя так, чтобы их не услышали. С Карлом, который не осознавал важности ситуации, и Людовиком, под наплывом эмоций легко забывавшим о главном, это представлялось сложно выполнимым.
Принцы успели смазать петли, при этом перепачкались и сами, ибо не королевское это дело; вдобавок Филипп прищемил пальцы – они с Людовиком не смогли разминуться в узком пространстве. Мальчик тихо зашипел и замахал рукой, чтобы хоть как-то заглушить боль – и заехал Карлу по макушке. Тот возмущенно пискнул, за что едва не получил подзатыльник и от Людовика. Правда, старший из принцев в полумраке промахнулся, что отнюдь не добавило ему настроения. В утешение он с такой силой вонзил свой кинжал в гобелен, что, если бы в данный момент в комнате кто-нибудь находился, могли бы решить, что это нападение. К счастью, комната еще пустовала.
Присесть в коридорчике было не на что, а стоять спокойно долго французские принцы не умели. Сперва развлекались тем, что ковыряли себе щелки для наблюдения, каждый на уровне своего роста. Потом вынуждены были проковырять еще раз, ибо первые отверстия расположились строго одно под другим, а так оказалось неудобно смотреть. После Людовик попытался выяснить, кто из братьев в тесноте наступил ему на ногу, но Филипп и Карл в редком и оттого трогательном единодушии дружно отрицали свою причастность. Когда же старший принц вздумал решить проблему, отдавив каждому из младших по ноге, то лишь проиллюстрировал поговорку о двух зайцев, ибо оба с необычным для себя проворством отпрыгнули в разные стороны.
От окончательной ссоры братьев спасло появление короля – по ту сторону гобелена, разумеется. Все трое облегченно вздохнули – каждый считал, что шишек и синяков с него на сегодня более чем достаточно – и с одинаковым любопытством прильнули к своим дыркам.
Следом за Филиппом IV в комнату вошла графиня Бургундская, которая одним своим видом произвела на Карла колоссальное впечатление.
- Какая она… большая… - зачаровано протянул мальчик.
Филипп, не рискуя одергивать его вслух, просто прижал ладонь ко рту брата. А тот пытался охватить взглядом весьма дородную и при этом высоченную фигуру – графиня немногим уступала королю, отличавшемуся немалым ростом.
- Так что же, сир, мой кузен, вы решили по нашему вопросу? – чтобы услышать бургундку не было необходимости напрягать слух, ее голос доносился до принцев громовыми раскатами.
Филипп Красивый, напротив, свои несколько слов произнес слишком тихо, и его ответа они не расслышали.
- Однако моя Жанна могла бы стать прекрасной супругой для вашего Людовика, - прогромыхала графиня.
- Мы обсуждали с ним этот вопрос, - король опустился в кресло, оказавшись к гобелену вполоборота, и теперь братья могли разбирать его слова. – Людовик упрямится. Он видел Жанну, и ему показалось, что она слишком худенькая. Я, конечно, мог бы его заставить, однако вряд ли вашей дочери это понравится.
Графиня Маго вздохнула, будто раздувала кузнечные меха.
- Что ж, очень жаль, очень жаль… У меня есть одна мысль, по которой за Жанной можно было бы отдать пфальцграфство Бургундское... согласитесь, сир, это стало бы неплохим приобретением для французской короны!
Филипп IV медленно кивнул. Он никогда не тратил лишних слов, если можно было обойтись без них.
- Ну хорошо, а что если выдать за Людовика мою – да и вашу тоже – кузину Маргариту? – выражение по-мужски решительного лица графини внезапно стало почти лукавым. – Ведь, кузен, и вы, и я прекрасно понимаем, что не во внешности дело. Жанна, увы, еще совсем девочка, а ваш старший сын уже достиг определенного возраста. Ничуть не сомневаюсь, что ему захочется поскорее осуществить свои супружеские права – а Маргарита и постарше, да и обладает уже вполне женственной фигуркой. Пока разберемся со всеми формальностями, она как раз войдет в самый возраст.
Лицо короля, и без того не отличавшееся подвижностью черт, окончательно окаменело. Обладая от природы целомудренным характером, он терпеть не мог, когда в его присутствии произносили скабрезности. Но Маго, сосредоточенная на своей мысли, этого будто не замечала.
- Да, тут уж ничего не попишешь, возраст такой – хочется всего и сразу. Как думаете, сир, он еще девственник или уже нет?
Людовик за гобеленом отчаянно покраснел и издал тихое шипение, которое перекрыл наивный вопрос Карла, у рта которого Филипп некоторое время назад устал держать руку:
- А что такое «девственник»?
- Я вам потом расскажу! – прошептал средний брат на ухо младшему. – А сейчас, умоляю, замолчите!
- Понятия не имею, - от голоса Филиппа Красивого лязгнул подобно металлу. – Пребываю в надежде, что уж с этим-то вопросом мои сыновья сумеют разобраться самостоятельно.
- Конечно, конечно, - кивнула графиня. – Для мужчины тут дело нехитрое… Ну так как вам такая идея? И тогда душенька Жанна смогла бы выйти за вашего Филиппа. Разумеется, со временем вы пожалуете ему собственные владения, однако неплохо ведь, если ему достанется и титул пфальцграфа Бургундского! И по возрасту они ровесники: через пару лет сыграли бы еще одну свадьбу.
Король потер подбородок. Сын, носивший его имя, затаил дыхание. Он в глаза не видел ни эту Жанну, ни, тем более, Бургундию, однако уже сейчас он знал, что земли – это власть и деньги. И чем больше их, тем лучше. А что Людовик уже отказался от этой девочки – это даже не обидно. Людовик, даром, что старший, умом не блистал, и Филипп уже успел понять, что его решения частенько оказываются ошибочными. «Еще неизвестно, понравится ли он сам той Маргарите!» - с неожиданным ехидством подумал мальчик.
А взрослые тем временем продолжали разговор, который у людей менее благородного происхождения можно было бы назвать банальным торгом. Графиня Маго желала пристроить своих дочерей в королевскую семью – и Филипп Красивый, известный своей прижимистостью, собирался извлечь из этого максимум выгоды. За Жанной последовала и вторая из бургундских сестер – малышка Бланка. Ей, конечно, всего восемь лет, но и Карлу, младшему из принцев, еще только десять. «Разве это не чудесно, если братья возьмут в супруги сестер?» – старательно умилялась графиня, а король незамедлительно интересовался, во сколько та ставит подобное чудо.
Принцы за гобеленом заскучали. Людовик хмурился, пытаясь вспомнить, кто такая Маргарита, и видел ли он ее когда-нибудь. Филипп сосредоточенно вспоминал границы Бургундии. Карл изнывал сильнее всех, ибо мало чего понял в этом долгом и нудном разговоре, а стоять он уже устал.
Впрочем, ноги затекли у всех троих. Да еще и из коридора неприятно сквозило. Филипп начал коситься на старшего брата – тому следовало бы дать знак к отступлению. Однако тот так был занят своими мыслями, что не замечал ничего. Положение, как ни странно, спас Карл. Окончательно измучившись здесь, в тесноте, полумраке и полнейшей скуке, он не выдержал и заныл:
- Ну о чем они там говорят?
Филипп, обрадовавшись этому предлогу, отошел дальше по коридору и потянул за собой младшего брата.
- Они решают, Карл, - негромко произнес он, - как бы сделать так, чтобы к вам приехала девочка, с которой вы сможете играть.
Младший из французских принцев, несмотря на усталость, радостно просиял. Филипп и уж тем более Людовик играть с ним наотрез отказывались, и он изнывал от одиночества. Ну и пусть девочка – главное, что у него теперь будет компания!
- Людовик! – тем временем рискнул позвать Филипп. – Вы идете?
- А, что? – встрепенулся наследник престола, после чего бросил неуверенный взгляд через прореху в гобелене. – Они закончили?
- Они детали уточняют, - с почти незаметным вздохом ответил Филипп. – Но, по-моему, основное они уже решили.
- Что решили? – встрял Карл в разговор.
Старшие переглянулись и пожали плечами.
- Людовик в этом году женится на Маргарите Бургундской. А мы с вами попозже, когда подрастем, женимся на Жанне и Бланке, дочерях вон той графини.
- Они тоже такие большие?! – огромные голубые глаза – отличительная черта большинства Капетингов – Карла распахнулись еще шире.
Людовика прошибло на неудержимое хихиканье. Он даже согнулся пополам, всхлипывая от смеха. Филипп посмотрел на него с тоской.
- Знаете, Карл… - пробормотал он. – У меня такое чувство, что если бы дети всегда и во всем были похожи на своих родителей, мы трое бы тут сейчас не стояли…

@темы: стеб, фанфики, Чужое, "Проклятые короли"

---

Название: Эдельвейс
Автор: Ллаэлас
Фэндом: история, наверное. Ну или "Проклятые короли", но тогда это приквел.
Рейтинг: РG
Статус: Закончено
Пейринг: Гийом де Ногарэ/Изольда де Кле


Гийом бежал по галерее дворца, спотыкаясь и почти падая. Он снова безбожно опаздывал на фехтование. «Лучше бы я вообще не ложился спать», - невесело подумал Ногарэ.
Задумавшись, юноша налетел на кого-то. Он уже собирался возмутиться, но, подняв голову, остолбенел – перед ним стояло самое прекрасное существо, которое только могло существовать на земле. Длинные кудри цвета спелой пшеницы струились по плечам, а голубые глаза лукаво поблескивали.
- Простите, моя госпожа, - оторопело выдавил Гийом. – Я…
Его неловкие извинения были прерваны презрительным хмыканьем. Надменно вздернув носик, белокурый ангел гордо прошествовал мимо Ногарэ.
Юноша застыл, провожая восхищенным взглядом свое дивное виденье. Так он стоял, пока прекрасная незнакомка не скрылась за углом. Только тогда Гийом спохватился, что вообще-то спешит.
Разумеется, на фехтование он опоздал так, что можно было бы вообще не приходить.
- Третий раз за неделю, - подвел итог ментор, цепким, пробирающим до костей взглядом смотря на Гийома (Ногарэ часами мог пытаться повторить этот взгляд, но у него ничего не выходило). – И долго это будет продолжаться?
Гийом покаянно вздохнул, глядя в пол. Ему действительно было даже стыдно. Самую малость, но этого хватило для того, чтобы совесть проснулась и начала его грызть.
- Мне правда жаль, - виновато развел руками юноша. – Этого больше не повторится, мессир, - добавил он, поднимая на ментора честные зеленые глаза. Не поверить ему сейчас мог только абсолютно бессердечный и бесчувственный человек – Гийом являлся живым воплощением сожаления и раскаяния.
Ментор ехидно вздернул бровь.
- Да ну? – произнес он. – Насколько я помню, это обещание вы даете из раза в раз, племянник. А ведь вы, как человек из благородного семейства, не должны врать.
Услышав последнюю фразу, Ногарэ еле сдержался, чтобы не фыркнуть – он даже не мог бы перечислить, сколько раз врал мессир Ришар. Вот это юный Гийом знал очень хорошо – ментор был каким-то родичем его матери, двоюродным братом ее троюродной сестры, насколько Ногарэ разобрался в хитросплетениях генеалогии. Впрочем, несмотря на дальнее родство, его никто не называл иначе как кузеном. Несколько лет назад он приехал сюда с просьбой позволить ему пожить тут. С тех самых пор он взялся обучать своего «племянника». Такое обращение жутко выводило из себя Гийома, но поделать с этим он ничего не мог – за попытку возразить его попросту выдрали как в детстве, благо, комплекция «дядюшки» это позволяла. Впрочем, справиться с худым, почти даже тощим Гийомом мог бы почти любой. Разумеется, если бы поймал – на скорость бега Ногарэ никогда не жаловался.
- Я же извинился, - спокойно сказал Гийом. – Что вам еще надо, мессир?
- Ничего, - с равнодушной улыбкой ответил Ришар и внезапно атаковал Ногарэ.
Гийом едва успел рухнуть на землю, как подкошенный, иначе меч бы вонзился ему в горло. Но не успел еще юноша опомниться, как ему пришлось снова уворачиваться. Он откатился в сторону, и вовремя – меч вонзился в землю в точности там, где несколько мгновений назад была голова Ногарэ.
Наконец, улучив момент, Гийом сумел вытащить меч из ножен и следующий удар уже принял на него. Клинки с лязгом скрестились.
- Неплохо, - усмехнулся Ришар, опуская оружие. – Но можно и лучше.
Следующие три часа Гийома гоняли по всей поляне, где проходили занятия из-за теплой погоды. Когда ментор наконец смилостивился, Ногарэ едва держался на ногах от усталости.
Но прекрасную незнакомку он не забыл и, уже уходя, окликнул своего дядю:
- Простите, а вы не знаете, что за красавица появилась у нас в замке?
- А что, влюбился? – хмыкнул Ришар.
Гийом покраснел, но, вздернув подбородок, произнес:
- Я ее обидел и считаю необходимым принести свои извинения.
- Ааа… - протянул Ришар. – Ну, смотри мне. Это Изольда де Кле, моя будущая жена.
Услышав эту новость, Ногарэ опустил глаза – такого он не ожидал.
- Благодарю, дядя, - стараясь совладать с эмоциями, сказал Гийом.
Весь день юноша ходил как в воду опущенный. «Такой итог был закономерен, наверное, - размышлял Ногарэ. – Но почему она должна достаться этому медведю?!»
Душа Гийома пылала праведным гневом. Он бы еще смирился, достанься Изольда кому-то более достойному – например, его отцу (мать Ногарэ умерла два года назад). Но с такой несправедливостью юноша мириться не собирался. Именно поэтому Гийом решил хотя бы попытаться завоевать сердце красавицы.
Решить было лишь полдела. Но надо было еще как-то осуществить это. Идей у Гийома не было никаких. Сейчас он сидел на подоконнике у себя в комнате и задумчиво вертел в тонких пальцах перо, пытаясь вспомнить, как завоевывали сердца дам герои легенд или рыцарских романов. Ничего, кроме как совершить какой-нибудь подвиг, в голову юноше не приходило.
Для подвигов тут места не было – драконов в этих местах отродясь не водилось. Да что там драконов… Здесь даже не водились даже кабаны или волки, чтобы можно было спасти от них Изольду.
- Ну и что мне делать? – печально произнес Гийом.
Идея пришла, стоило юноше посмотреть в окно. Вдалеке возвышались горы. Раньше Ногарэ нередко ездил туда и видел пару раз эдельвейсы, растущие на крутых склонах. Если постараться, можно было успеть и до наступления темноты.
Гийом спрыгнул с подоконника и понесся вниз, перепрыгивая сразу по пять ступенек. Лестницы здесь были довольно высокие, поэтому осталось загадкой, как он не свернул себе шею.
Своего коня Ногарэ оседлал сам – если приказать одному из тех немногих слуг, которых они держали в замке, начнутся ненужные вопросы.
Через несколько минут рыжий конь, неся всадника, галопом понесся на запад, туда, где возвышались горы.
Коня Гийом не жалел, и путь до гор занял не больше часа. Оставив коня у подножия горы, Ногарэ принялся подниматься наверх. Сколько времени он поднимался, Гийом не знал – может, час, может два.
Эдельвейс все никак не попадался, и юноша уже, отчаявшись, решил возвращаться назад, как вдруг заметил россыпь мелких белых звездочек на одном из уступов. Угасшая было надежда вспыхнула заново, разгоревшись еще ярче прежнего.
Но залезть на тот уступ было почти невозможно – камень крошился под ногами и грозил вот-вот обломиться. Это был, пожалуй, первый раз, когда Ногарэ порадовался своей худобе.
Юноша глубоко вздохнул, решаясь, и полез наверх. Мелкие камешки падали из-под ног, словно пытаясь свалить Гийома с ног. Один раз Ногарэ чуть не упал – схватиться за выступ в скале он успел только чудом. Юноша нащупал под рубахой крестик и сжал его, набираясь мужества. Сейчас идея с эдельвейсом ему не казалась уже такой хорошей, скорее наоборот.
Гийом не одолел еще даже половины пути, а руки уже были содраны в кровь от цепляния за камни. Найдя более менее устойчивую позу, Ногарэ остановился, переводя дух.
А тем временем уже начало темнеть. В синем бархатном небе зажглись первые, тусклые звезды. Их нельзя было увидеть, даже прищурившись – только смотря куда-то в небо, можно было разглядеть тусклое сияние.
Наконец, Гийом сумел забраться на уступ и сорвал цветок. Осторожно спрятав его за пазуху, юноша принялся спускаться.
На спуск ушло меньше времени, но нельзя сказать, что это было легко. Очутившись на твердой земле, Ногарэ перевел дух, ведь самое трудное было позади – цветок теперь у него.
Обратный путь юноша проделал в приподнятом настроении. Коня он гнал еще сильнее, чем раньше, так что в замке очутился довольно быстро.
Швырнув поводья остолбеневшему мальчику-слуге, Гийом, счастливо улыбаясь, отправился искать покои своей дамы сердца. О том, что после поездки не помешает переодеться, Ногарэ в радостном ослеплении не подумал.
В двери покоев Изольды юноша тарабанил так, будто за ним гонится по меньшей мере отряд вооруженных разбойников.
- Что вам угодно, мессир? – поинтересовалась камеристка Изольды, открывая дверь.
- Передайте своей госпоже, что я хочу ее видеть, - распорядился Гийом, краем сознания отмечая тот странный взгляд, которым на него посмотрела служанка.
- Зачем же мне что-то передавать? – Изольда, которая, сидела в той же комнате и прекрасно слышала краткий диалог своей служанки с Ногарэ, поднялась с кресла и, отстранив девушку, подошла к двери. – Иди, Мари, - произнесла она, обращаясь к служанке, и, презрительно посмотрев на Гийома, сказала: - Итак, что вы хотели, мессир?
Ногарэ благоговейным взглядом смотрел на Изольду. Теперь, когда он мог рассмотреть ее, юноша заметил, что она не так молода, как ему показалось на первый взгляд – ей было по меньшей мере двадцать пять лет. Тем взором влюбленного, который не замечает недостатков, а из незначительного достоинства делает достойную святой черту, Гийом увидел мудрость, сиявшую в ее голубых глазах.
- Миледи, я смиренно прошу вас принять этот скромный дар, в знак моей безграничной любви к вам, - опустившись на колено, произнес Ногарэ, протягивая Изольде эдельвейс.
Тонкими холеными пальцами Изольда брезгливо взяла цветок.
- Что это? – презрительно поинтересовалась она, кидая цветок обратно Гийому. – И с чего вы взяли, мессир, что мне нужна ваша любовь? У меня уже есть жених.
- Если дело в моем дядюшке, я могу вызвать его на бой! – горячо вымолвил юноша, прикасаясь губами к подолу платья Изольды.
- Какая глупость, - фыркнула она. – Вы можете идти, мессир, я вас не задерживаю, - с этими словами Изольда вырвала подол своего платья из рук Гийома и, гордо прошествовав в комнату, захлопнула дверь.
Ногарэ растерянным взглядом смотрел на дверь, чувствуя, как все его мечты рушатся в один миг…

@темы: фанфики, "Проклятые короли", Гийом де Ногарэ, янтарной осени страницы...

---

С Этерны меня уже не прет...

... но с текста про косичку вштырило. А для меня это вообще мем еще с давних времен)

@темы: Позитив, фанфики, Отблески Этерны, Рокэ Алва, Ричард Окделл

---

Это определенно прелестно!

"Сказки на ночь"

Любителям Джастина или Валентина (ну или обоих вместе) должно понравиться. На предупреждения внимания можно не обращать, там все очень прилично.

@темы: фанфики, Отблески Этерны, Чужое, Спруты и прочие...

---

Первый фанфик по ОЭ

Пейринг: какой-такой пейринг? Разве что оч-ч-чень намеками Алвадик.
Рейтинг: G
Размер: мини
Фэндом: Отблески Этерны
Предупреждения: бред и жуткий ООС. И вообще не вписывается в канон.

В седьмой день Осенних Волн оруженосец Рокэ Алвы проснулся от мерзкого ощущения, что что-то забыл. Попытки вспомнить это забытое успехом не увенчались. Подумав, что кто-то же должен помнить, что он такое забыл, Ричард стал приводить себя в порядок.
Выйдя из комнаты, Окделл задумался, у кого именно ему надо спрашивать. В конце концов герцог Окделл решил поинтересоваться у первого, кого он встретит. Но судьба повернулась к юному Повелителю Скал своим... тылом - первым юноша встретил Ворона.
- Доброе утро, монсеньор, - поздоровался Ричард.
- И вам того же, юноша, - кивнул Алва.
Дик глубоко вздохнул, уговаривая себя, что человеку Чести не пристало трусить, и выпалил:
- Монсеньор, а что я забыл?
- Полагаю, то, что вы не можете вспомнить, - пожал плечами Первый маршал.
Следующим человеком, которому не повезло попасться Ричарду на глаза, оказался Хуан. На вопрос, не знает ли Хуан, что забыл герцог Окделл, бывший работорговец, ухмыляясь, ответил:
- Может, вы забыли, что у соберано сегодня день рождения.
Ричард яростно хлопнул себя по лбу.
- Я идиот! - угрюмо произнес юноша.
- Наконец-то вы признали это, - Алва появился как всегда неожиданно. - Но с чего такой приступ самокритики?
- Н-нет, ничего, монсеньор, - с этими словами Ричард счел за лучшее исчезнуть.
На вопросительный взгляд соберано Хуан только покачал головой, мол, знать ничего не знаю и ведать не ведаю.
***
Ричард Окделл бродил по Олларии, пребывая в тоске и раздумьях. Повелитель Скал пытался придумать, что можно подарить монсеньору. Конечно, герцог Алва - потомок предателя и враг Людей Чести, но... может, он такой мерзавец, потому что его не поздравляли с днем рождения?
Додумав до этой гениальной по своей глупости мысли, Дик мотнул головой и вернулся к изначальным размышлениям.
"У него все есть... Даже и дарить ему ничего не надо, - мрачно подумал Ричард. - Какой же он все-таки мерзавец".
В любой ситуации Окделл оставался Окделлом.
***
Ричард отворил дверь ювелирного магазина. Хозяин, сухонький старик, завидев Ричарда, расплылся в улыбке
- Что угодно молодому господину? - осведомился он с поклоном.
- Мне нужно что-то... подарочное - Ричард неопределенно повел руками, показывая, каким должно быть это что-то.
***

Через полчаса Повелитель скал вышел из магазина, держа в руках резную шкатулку.
"Интересно, монсеньору понравится мой подарок?" - с тоской подумал Дикон, уже представляя, как Алва искривит губы в усмешке и презрительно посмотрит на него.
На пути в особняк Алва Окделлу не встретился никто из знакомых. Это было и к лучшему, потому что шкатулка обязательно бы бросилась в глаза, а рассказывать, что в ней, Дик не хотел.
***

Вернувшись в особняк, герцог Окделл направился в свою комнату, решив, что поздравлять Алву лучше вечером. С чего Дик это взял, не мог бы объяснить даже он сам.
Но вот вечер наступил. По мнению Дика, даже слишком быстро. Но отступать было недостойно настоящего Человека Чести и Дик, вздохнув, направился к кабинету Алвы.
***

Ворон оказался там. Он, по обыкновению, сидел в своем любимом кресле и играл на гитаре.
Ричард робко просунул голову в приоткрытую дверь.
- Монсеньор?
- Я вас внимательно слушаю, юноша. Но только когда вы войдете в комнату.
Отчаянно смущаясь, Ричард проскользнул в кабинет и, подойдя к креслу, в котором сидел Алва, потупил взор.
- Монсеньор, у вас сегодня день рождения ведь... В общем, с праздником вас, - Дик протянул Рокэ шкатулку.
Открыв подарок, Первый маршал Талига удивленно вздернул брови.
- Это предложение руки и сердца, юноша? - в обитой темным бархатом шкатулке лежал серебряный браслет, похожий на обручальный
Окделл вспыхнул.
- Что? Да как вы вообще...
Алва ничего не ответил и только защелкнул на своей руке браслет.
***

На следующий день во дворце каждый считал своим долгом поинтересоваться у Первого маршала, кто же та, кого он осчастливил своим предложением. Ворон только многозначительно улыбался, а оруженосец при этих вопросах почему-то становился красным, словно смущенный Манрик.

@темы: фанфики, Отблески Этерны, Мое, Рокэ Алва, Отпусти меня, чудо-трава!, Ричард Окделл, янтарной осени страницы...

---

Ыыыы! Прелестно!

23.12.2009 в 23:05

Пишет  .:Eirin:.:

Фаня

мелкий бред.

Как-то Дорак решил подключиться к Военному Совету Талига, а то все узнавать от шпионов и от Алвы уже даже не интересно.. Шпионы говорят, типа в такой-то день, вечером в особняке у Алвы. Дорак забирается, прячется в шкаф. Ну, в шкафу не очень тесно, лежит бутылка Черной крови. Ждет вечера.
Вы знаете, что значит сидеть в шкафу почти 4 часа? Нет? Попробуйте. Впечатления будут неизгладимыми. Короче говоря, наш герой взял бутылку и начал сосать из горлышка. Во избежание провала и высказыванья маршалу в ближайшем будущем (при входе его в комнату), что значит заставлять ждать старого больного человека. Хотя нет старый и больной это у нас Штанцлер. Кстати, о Штанцлере. Его высокоприосвещенство увидел его лежащим в том же самом шкафу. Он мирно спал и не храпел даже, для политика (как и для студента) вообще и для интригана в частности эта привычка пагубна. Ах ты мать моя Ызырга, как он этого не заметил сразу. Ну-ну, дружек, кто бы мог подумать.
В следующее мгновенье произошло две вещи почти параллельно: в кабинет вошли ПМ, то есть Рокэ Алва, близнецы Савиньяки, Рамон Альмейда и Вальдес и проснулся Штанцлер. Нам остается только догадываться, что он хотел сделать, увидев Сильвестра, но наш герой не зря кардиналом стал. Он сообразил моментально и кансильеру заткнуть рот рукой.
-Если они нас заметят, валить буду на вас, Август. А меня вы в качестве пленника взяли. Поняли? - С нетерпящим сомнений шепотом сообщил наш герой.
Штанцлер похлопал глазами, но, поняв, что его собеседник не шутит, невразумительно замычал что-то о старом больном человеке. Сильвестр опустил руку и уставился в маленькую замочную скважену.
Алва и вся вне-шкафовая компания успела уже усесться, но меньше всего они походили на людей, которые сейчас будут что-то решать. Об этом говорил весь их вид и вопило количество ждущих своего часа бутылок “Черной крови” на ковре.
-…а где Дикон?- Спросил кто-то из Савиньяков.
-Я его отправил в Торку, к фок Варзову. Ему это будет полезно.
-Закатные кошки.- Пробурчал рядом Штанцлер.
-А что, ты имеешь на него виды, а Эмиль?- Спросил Вальдес.
-Ха, Бешеный, очень смешно.- Ответил Эмиль.
Ротгер и Лио многозначно переглянулись и начали ржать.
-Да нет, я помню, как он смотрел на ту бакранскую козочку. - Поддержал разговор Рокэ.
-Однако это не помешало тебе с ней переспать Рокэ. Можешь считать, что ты разбил мне сердце.- Ответил Эмиль и тоже начал ржать.
-Так ты еще и на Рокэ виды имеешь?
-Какие же вы извращенцы.
-Вот уж действительно.- Подал голос Штанцлер.
-Ну и как дела у молодого человека?- Спросил Альмейда.
-Фок Варзов говорит, в первые дни боялся даже из палатки выйти, но потом привык и даже говорит, что они с Арно отправились в бой.
-Как? Вдвоем?
-Нет, конечно. Эти два балбеса подделали приказ о том, чтобы войско выступало. Талантливо подделали и даже подпись Фок Варзова подделали так, что не отличишь…
Рокэ остановился и посмотрел на своих слушателей. Вальдес тихо сполз под стол. Альмейда ухмыльнулся и посмотрел на своих друзей, остановив взгляд на каждом по отдельности.
Лица близнецов осветилось всеми цветами радуги, от красного до фиолетового. Было такое чувство, что Эмиль сейчас встанет и поедет в Торку вправлять мозги своему непутевому младшему брату. Рокэ улыбнулся и продолжил.
-…Фок Варзов проснулся, видит, а половины войска-то нет. Поспрашивал, что и как. Понял и поехал за нашими горе-генералами. Успели как раз вовремя. Но что самое смешное, эти балбесы выиграли.
Рокэ рассказывал спокойно, но Альмейда не первый день знал Рокэ и уловил в его голосе нотки гордости.
Эмиль хотел что-то сказать, но не успел. Рокэ его опередил.
-Боюсь, из гауптвахты они в ближайшие недели три не выйдут. Такие вещи наказуемы.
Альмейда быстро посмотрел на Алву.
-Сказал бы это кто-нибудь другой…
-Кто? Неужели ты?
-Нет. При чем тут я? Эмиль, ну не горячись ты так. Мальчишки… Вспомни себя и его.
Алмейда кивнул на Рокэ.
Сильвестр опять взял бутылку и присосался к горлышку. Опять же дабы не провалить операцию. Значит Окделл в Торке да еще и с Савиньяком-младшим. Ну-ну. И почему он об этом не знал. Значит, все же стоило подключиться. Штанцлер все время ругался, но он даже не слушал.
-…Он же сын Эгмонта, а не какой-нибудь навозник. Как он себя ведет?!- Бурчал Штанцлер.
Прошло около трех часов, а о войне никто и не думал говорить. В который раз Сильвестр ожидал выглянуть и увидеть пять семнадцатилетних подростков укравших вино из отцовского запаса, но видел пять тридцатисемилетних мужчин, кого боятся все в Талиге, а еще больше за его пределами. Он улыбнулся собственной мысли. Как мы хотим быть молодыми, когда молодость давно прошла.
-Здравствуйте господа. Я прихожу домой, на полу лежат пустые бутылки… Прошло, если мне память не изменяет, двадцать лет, а у нас все по прежнему, как будто это было вчера.
Сильвестр на минуту отвлекся от подглядыванья в угоду своим мыслям и чуть не пропустил самое интересное. В комнату зашел соберано Алваро Алва собственной персоной. Не призрак, но и не живой.
Вы когда-нибудь представляли себе позеленевших Вальдеса, Рокэ Алву, Штанцлера и Дорака. Я тоже до этого момента думала, что это из области фантастики, впрочем, как и ожившие воспоминания. Хотя автор просит прощения: позеленели все без исключения. Даже автор перекрестился.
-Пусть Четыре…эта….-Начал рядом с Сильвестром Штанцлер, но не вспомнив, решил отодвинутся в шкаф поглубже. Сильвестр бы с ним согласился, но любопытсто оказалось сильнее страха.
-Здравствуйте, соберано.- Пискнул Вальдес вжавшись в кресло.-Мы эта…как его… пьем и думаем как вы там…?
Алваро поднял бровь.
-Ах, вот оно как? Похвально. А вы, юноша, что вы скажите?
Юношей, как и предполагалось, оказался Алва-младший. Сработали рефлексы идущие еще из детства. Он вскинул подбородок, как он делал в детстве, когда его ругали или требовали за что-то объяснений.
-У нас военный совет.- Храбро сказал он, глядя прямо в глаза отцу.
Соберано ухмыльнулся и поднял бровь. Воистину Рокэ был очень похож на отца, но в это мгновение он был его точной копией..
-Я отстою от жизни. Оказывается, что теперь военные решения принимаются после эн бутылок вина.-Пожаловался соберано.
-И тем не менее решения обычно оказываются верными даже после этих эн бутылок.-Дерзко ответил Рокэ, но все же немного покраснел.
-И к каким же мудрым выводам, ты пришел, Росио Алвасте?
-Будем побеждать дриксов через море.- Ответил Рокэ первое, что пришло в голову. Его почему-то не покидало ощущение, что ему лет шеснадцать и он отчитывается за плохо сделанный урок, пытаясь выкрутиться.
Алваро кивнул и посмотрел на остальных друзей.
-Понятно. А вы, господа, что думаете?
-Но Рокэ, но ты же не моряк и не знаешь, что можно делать, а что нельзя…-Сказал Лионель.
-Прошу прощения….-Буркнул Альмейда.
-Рамон, я не коим образов не сомневаюсь в твоих талантах, но ты же не можешь быть везде одновременно.
-Есть еще я,- напомнил Вальдес...
План появился со скоростью гриба под дождем, и все из желания выкрутиться. Через пол часа все было решено. Соберано сидел рядом с ними и... пил вино. Не спрашивайте как воспоминания могут пить вино, ибо я не знаю. Но факт есть факт.
-Кстати положите в шкаф еще вина. Там господам консильеру и кардиналу плохо.
Действительно в шкафу было плохо и даже очень, а бутылка как-то незаметно закончилась. Нужен был свежий воздух, вина или шадди и два холодных компресса для двух старых и больных людей. Не знаю как раньше, но с этого мгновенья они оба обожали соберано Алваро. Даже Штанцлер стал каждую ночь перед сном ставить свечку. Но это совсем другая история.

@темы: творчество, стеб, фанфики, Отблески Этерны, Чужое, Рокэ Алва, (с)тащено, Отпусти меня, чудо-трава!, братья-олэни, старый больной кансилльер, юный послушник Квентин